Допивая кофе, Элизабет вдруг вспомнила свои первые три года в Верховном суде. На самом деле она будто попала в настоящий водоворот. Из-за половой принадлежности Элизабет Найт автоматически считали не только защитницей прав слабого пола, но и всех идей, которые обычно поддерживает большинство женщин. Найт знала, что никто не считал подобные взгляды стереотипом, хотя они как раз являлись явной формой узкого мышления. Она была судьей, а не политиком, и изучала каждое дело отдельно, как и во времена своей работы судьей первой инстанции.

И, тем не менее, даже ей пришлось признать, что Верховный суд отличается от всех остальных. Его решения имели огромное значение и далеко идущие последствия; часто судьям приходилось выходить за рамки дела, которое они рассматривали, чтобы понять, какое влияние на остальной мир окажет их решение. И это стало для Найт самым трудным.

Она окинула взглядом свою роскошную квартиру и подумала, что у них с мужем прекрасная жизнь. Их регулярно называли парой номер один, работающей во властных структурах столицы, — и в определенном смысле так и было. Она несла эту мантию с достоинством, хотя и сражалась с одиночеством, выпадающим на долю всех судей. Когда ты становишься членом Верховного суда, друзья перестают звонить, люди начинают иначе вести себя с тобой, они осторожны и следят за тем, что говорят в твоем присутствии. Найт всегда была открытой и общительной, но сейчас все изменилось, и она цеплялась за профессиональную жизнь мужа, чтобы хоть как-то ослабить влияние столь резкой перемены. Иногда Элизабет чувствовала себя монахиней, окруженной восемью мужчинами-монахами, ее спутниками до конца жизни.

Словно в ответ на ее мысли, к ней сзади подошел Джордан Найт, все еще в пижаме, и обнял ее.

— Знаешь, нет такого правила, чтобы каждый день вставать ни свет ни заря. Понежиться в теплой постели очень полезно для души, — сказал он.

Она поцеловала его руку и обернулась, чтобы обнять в ответ.

— Что-то я не заметила, чтобы вы любили поваляться в кровати, сенатор.

— Думаю, нам обоим следует сделать над собой усилие и научиться. Кто знает, к чему это может привести? Я слышал, что секс является лучшей защитой от старения…

Джордан Найт был высоким, крепкого телосложения мужчиной, с седыми волосами, которых осталось уже не так много, как раньше, и лицом, изборожденным морщинами. По весьма несправедливым представлениям мира о мужской и женской красоте он считался весьма привлекательным даже с несколькими дополнительными морщинами и лишними фунтами. Джордан Найт великолепно выглядел на страницах «Пост», местных журналов и в телевизионных ток-шоу, где самые опытные политические эксперты пасовали перед его умом, знаниями и остроумием.

— У тебя иногда возникают такие интересные идеи…

Он налил себе кофе, а Элизабет вернулась к своим бумагам.

— Рэмси продолжает тебя воспитывать, чтобы превратить в верного представителя своего лагеря?

— Да уж, нажимает на все нужные кнопки, говорит правильные вещи… Однако, боюсь, некоторые из моих недавних поступков его разочаровали.

— Иди своей дорогой, Бет, как делала всегда. Ты умнее их всех. Знаешь что, я считаю, ты должна стать верховным судьей.

Она обняла его за могучие плечи.

— Ага, а тебе следовало бы стать президентом?

— Я считаю, что с меня хватит вызовов Сената США, — пожав плечами, ответил он. — Кто знает, может, это вообще мой последний срок?

Она убрала руку.

— Мы с тобой это еще не обсуждали

— Я знаю, мы оба очень заняты, и у нас почти нет свободного времени. Когда все успокоится, мы поговорим. Думаю, это необходимо.

— Звучит серьезно.

— Нельзя вечно бежать по беговой дорожке, Бет.

Она обеспокоенно фыркнула.

— Боюсь, я подписана пожизненно.

— Знаешь, что хорошо в политике? Ты всегда можешь принять решение не выставлять свою кандидатуру. Или потерять свое место.

— Мне казалось, ты еще очень многое хотел сделать.

— Мне не суждено. Слишком много препятствий и подковерных игр. Если честно, я начал от них уставать.

Бет Найт собралась что-то сказать, но промолчала. Она великолепно вписалась в игры Верховного суда.

Джордан Найт взял чашку с кофе и поцеловал ее в щеку.

— Иди, сделай их, миссис Судья.

Когда он ушел, Элизабет прикоснулась к лицу в том месте, где он ее поцеловал. Потом попыталась снова заняться документами, но обнаружила, что у нее ничего не выходит. Так что она просто сидела, чувствуя, как ее мысли разбегаются в разные стороны.

Джон Фиске держал в руке фотографию, на которой он был изображен вместе с братом, почти двадцать минут, но почти не смотрел на нее. Наконец, он поставил ее на книжную полку, подошел к телефону и набрал номер брата. Тот не ответил, и Джон не стал оставлять сообщение. Затем он позвонил в Верховный суд, но ему сказали, что Майкл еще не приехал. Тогда он еще раз позвонил через полчаса, и уже другой человек ответил, что сегодня Майкла не будет. «Вот оно как, — подумал Джон, — когда я наконец решился ему позвонить, его нет…» Решился? Джон снова сел за стол и попытался работать, но фотография на книжной полке постоянно притягивала его взгляд.

Наконец он собрал портфель, радуясь, что пора в суд, где можно забыть о неприятном чувстве, которое его угнетало.

Утром у него было назначено два слушания, шедших сразу друг за другом. В одном он одержал убедительную победу, в другом его порвал на части судья, который, казалось, использовал каждую возможность и каждое слово, чтобы высмеять его аргументы, в то время как помощник окружного прокурора вежливо стоял рядом, изо всех сил пряча улыбку. В таких случаях следует поддерживать профессиональный фасад, потому что в следующий раз твоя задница может оказаться в мясорубке. Это понимали все или, по крайней мере, те, кто прошел через такое.

После суда Джон отправился в тюрьму Ричмонда, а потом в окружную тюрьму в Энрико, чтобы встретиться с клиентами. С одним он обсудил стратегию поведения на предстоящем суде. Его клиент-заключенный сказал, что может выступить в качестве свидетеля и солгать. «Извини, но ты ничего такого не сделаешь», — сказал ему Фиске. С другим клиентом они обсуждали сделку с судом. Месяцы, годы, десятилетия… Сколько? Помоги мне выбраться, приятель. У меня жена и дети. И бизнес, который я не могу оставить без присмотра. Ну хорошо, ладно. По сравнению со всем этим что такое маленькое убийство и драка?

С последним клиентом дела приняли совсем иной оборот.

— Ситуация у нас совсем не выигрышная, Леон. Я думаю, нам следует пойти на сделку, — посоветовал Фиске.

— Нет. Мы пойдем в суд.

— У них есть два свидетеля.

— Правда, что ли?

Леона обвиняли в том, что он застрелил ребенка. Между двумя бандами скинхедов возникла драка, и маленькая девочка оказалась между ними — такое, к сожалению, стало часто случаться в наши дни.

— Ну, от них не будет никакого вреда, если они не станут давать показания. Так ведь?

— И почему они не станут давать показания? — ровным голосом спросил Фиске.

Когда он служил копом, огромное количество дел разваливалось потому, что свидетели неожиданно забывали то, что так ясно видели и помнили еще совсем недавно.

— Ты же знаешь, разное случается, — пожав плечами, ответил Леон. — Например, люди не приходят на встречи или не выполняют обещания…

— Полиция записала их показания.

Леон наградил его пронзительным взглядом.

— Верно, но я должен встретиться с теми, кто дает против меня показания, чтобы вы могли вызвать их как свидетелей.

— А ты хорошо знаком с Конституцией, — заметил Фиске сухо и тяжело вздохнул. Он невероятно устал от игры в устрашение свидетелей. — Послушай, Леон, скажи мне… я же твой адвокат, и никто не узнает, о чем мы с тобой говорим. Таков закон. Почему они не станут давать против тебя показания?

— Тебе не нужно этого знать, — ухмыльнувшись, ответил Леон.

— Ты ошибаешься. Мне не нужны сюрпризы. Никогда не знаешь, что попытается сделать прокурор. Поверь мне, я уже такое не раз видел. Если возникнут какие-то неожиданности, а я не буду к ним готов, тебе поджарят задницу.